|36 - Игрушечная история

[JongUp]

История о Тиме. По сути я создавал его для ролевой по Хогвартсу, ну в общем вот Хд

Мой дневник.
Запись за 17 ноября.
Не знаю, зачем мне это. Может, так будет проще разобраться в себе, если во мне вообще можно разобраться. Но всё по порядку.
Меня зовут Тим, Тима Агата Принсли, так как мать настояла на добавлении в качестве второго имени именно своего. Я был слишком юн и, лёжа в пелёнках, увлечённо пускал слюни, а кроме меня с ней спорить никто никогда не умел, да и откровенно побаивался, так как женщина она нервная, непредсказуемая и, я бы сказал, неприятная, но мало кто поверит. Самое забавное, что возможно именно этот её каприз стал определяющим в моей жизни. Мне… Салазар, сколько же мне… Хм, кажется 17дцать. Да, точно.

Всем этим бредом я и не стал бы заниматься, но мать сегодня всё-таки прислала мне письмо. Просила обдумать свой образ жизни и образ внешне. Наверное, хочет помириться. Так как к вдумчивому самоанализу я не способен, приходиться писать, так будет проще, я это уже говорил, кажется.
Ну, раз начали про мать, про неё и продолжим. Что могу сказать? По идее я должен её любить, ведь, как ни крути, она родной мне человек. Но даже это звучит как-то неубедительно. Она одинокая, сравнительно молодая волшебница и, против этого ничего не скажешь, очень красивая. Никогда не понимал только, чего ей не хватает – ума или прозорливости. Мы так и жили вдвоём все моё детство, хотя “вдвоем” – это сильно сказано, она постоянно куда-то ездила со своими многочисленными мужьями, которых меняла с завидной регулярностью. Если задуматься, то воспитанием меня в этой уродливой ситуации и не пахло никогда. Ей не было до меня дела, и я вырос, каким вырос. Какого чёрта пытаться меня изменить, когда я уже вылупился в личность, пусть даже и не в ту, о которой она всегда мечтала. Да, я крашусь. Сейчас у меня не очень короткие серебристые волосы. Да, я практически бесполое создание. Но я стал таким не за день-два, и даже не за месяц. И я, если уж быть совсем откровенным, себя таким люблю.
Ну вот, я опять начинаю заводиться. Секунду, я сейчас вернусь…
…Продолжим. Что там? Ах, да, мать…
Мы жили в Сан-Франциско. Ничего не скажу, жили неплохо, Агата всегда умудрялась подцеплять мужчин с тугим кошельком. Лет в двенадцать я понял, что мать ассоциируется у меня с дорогой шикарной проституткой, о чём я не замедлил ей сообщить. Насколько я помню, она не обиделась. Только сказала, что я произвожу на неё впечатление ущербной девочки. Просто мы оба очень любим друг друга. Безумно.
А вот когда мне стукнуло пятнадцать, этой женщине стукнуло всерьёз за меня взяться, решать с кем я буду общаться, а с кем нет, что я буду носить, а что нет. Какую музыку я буду слушать, когда я буду ложиться спать, во сколько я буду приходить домой и как я должен с ней разговаривать. Вот и подумайте, не поздновато ли? В итоге мы страшно разругались, я очень нецензурно её отправил в известном направлении, а на следующий день собрал вещи и благополучно отбыл в Англию, к своему так называемому отцу.
Вот уж кому было, действительно, на меня наплевать. Боюсь, он даже был не вполне уверен, что я его сын. Опасаюсь, что и сама Агата не могла это стопроцентно утверждать.
Он занимается какими-то жутко засекреченными проектами, точно ничего не рассказывает, да я и не спрашиваю. Видимся мы редко, но он не против того, чтобы я у него жил, а значит, всё замечательно, мне больше и не надо.
Приехав сюда, я за неделю перевёз и документы, перевёлся в Хогвартс и на старших курсах учусь здесь уже два года, получается. Раньше учился я в обычной школе, да. Когда у меня с матерью были моменты мира, которые длились очень даже мало, максимум там, вроде, был один день, вот, она обучала меня основам магии. Могу похвастать, получалось очень даже неплохо... Вернемся к Хогвартсу...Характер не ангельский, но вырасти адекватным в таком идиотизме трудно. Я в целом склонен к эпатажу во всем – поведении, образе, отношениях. Приступы истеричного счастья совершенно неконтролируемо могут смениться как сонной апатией, так и неоправданной агрессией. Со мной сложно дружить, меня практически невозможно любить. Словам не верю, признаниям тоже (спасибо маме моей скажите). Безжалостно пользуюсь чужой слабостью, по возможности бессовестно эксплуатирую чувства посторонних к моей удивительной персоне.
Когда был помладше, очень болезненно реагировал на насмешки окружающих, громко кричал, чащё всего совсем неприличные слова, фразы и определения, обижающих меня муд… ой, простите, парней. За что меня нередко били, и били сильно, так как сдачи дать не мог, я вообще удивительно хилое создание. Хотя и симпатичное, от этого никуда не денешься.
Правда, есть одно существо на земле, которым я действительно дорожу и в обиду никому не дам. Его зовут Терри Мозес и это мой замечательный котик. Котика я купил назло маме, у которой аллергия на шерсть. Пару раз она, правда, грозилась вышвырнуть меня вместе с “этим вонючим комком неопределённой формы”, но так и не решилась это сделать. Просто стала появляться дома ещё реже, что меня устраивало и даже более того.
Вообще, окружающие относятся ко мне хорошо, кроме тех, кто уж совсем не способен принять такую противоречивую личность, как я. Хотя “милый Тимочка” может быть порядочной мразью, уж поверьте мне на слово.
Мать, кстати, очень патетично приписала в конце письма “если ты меня любишь”. Прям смешно. Что там у нас с любовью? Отключили за неуплату? Бывает. А если серьёзно, то в эту гадость я не верю. Хотя нет, опять вру сам себе. Верю, но было очень больно. Вспоминать об этом не хочу и не буду, поэтому закрыли тему. Вообще, я люблю секс, во всех его проявлениях. Пол партнёра меня как-то волнует постольку поскольку, то есть не волнует вообще. Определяющую роль играет внешность и наличие мозгов, всё же я эстет, как ни крути. Это дико раздражало Агату, она меня даже лечить пыталась, плакала, кричала: “У меня не мог родиться гей!!!” На что я вежливо попросил её заткнуться, хлопнул дверью, и привезли меня домой через сутки просто потому, что внятного ответа о моём состоянии добиться не могли (я вообще был невнятный на тот момент), а кто-то из толпы вспомнил, где я живу. Спасибо добрым людям, пришлю открытку на День Рождения. Нет, я не гомосексуалист, просто, опять таки повторюсь, мне как-то безразлична половая принадлежность того, кто мне понравился. Матери посчастливилось залететь на всех парах ко мне в комнату, когда мы с одноклассником занимались… хм, да. Ну и нервы, крики, рассказал уже. Самое забавное, что её волновала в тот момент моя ориентация, а не то, что мне тринадцать лет.
Существо я довольно бешеное, драйв – второе название воздуха для меня, то есть жить без него не могу и не умею. Особенно весело было, когда, переехав на эти ваши Острова (пафоса-то сколько, осспади прости) новые знакомые подсунули мне настоящего боггата, который занятненько так принял вид моей матери, а её я на тот момент видеть не хотел до смертельного ужаса. Просто дома у нас этой дряни почти не водится, поэтому я был в шоке, да, да. До сих пор вздрагиваю. Тогда же меня научили вызывать патронуса. Оказалось, что он выглядит как большой сияющий дог, я был впечатлён, потому как собак никогда особенно не любил.
Так, я устал. Может, допишу; может, нет.
Запись за 21 ноября.
Перечитал всё, что писал раньше. Скажите. Это серьёзно я СТОЛЬКО написал? Зато заметил, о чём совершенно забыл рассказать. (Хотя кому это надо, до сих пор не пойму. Может, потомкам? Но, раз взялся, надо закончить.)
А ещё у меня есть волшебная палочка (правда, удивительно – волшебник, у которого есть волшебная палочка?). Это, по-моему, единственное, что мать сделала вовремя и к месту – купила мне сей замечательный артефакт. Правда, возмущению её не было предела, когда расплачиваться пришлось за изящную, светлого дерева, тонкую палочку с волосом вейлы в сердцевине. Продавец тоже был слегка в шоке, Агата в тот день заставила меня надеть джинсы, обычную майку и спрятать волосы под кепку, хотя они тогда были не такими уж длинными. Короче выглядел я как стандартный мальчик десяти лет, а палочка оказалось совершенно девчоночьей. За что меня дома ждал очередной скандал, на фоне моего безудержного смеха. Выводить мать из себя мне нравилось уже тогда, до сладкой дрожи. Метлу она мне приобретать отказалась, потому что, по её мнению, я слишком уж похабно на ней смотрюсь. Но я и не расстроился, так как летать не умею, не люблю и вообще.
А что я умею? Тааак… танцую я хорошо. По учёбе особенными успехами не выделяюсь, но не потому, что глуп, а потому что мне скучно делать уроки, читать пыльные книжки и тратить своё драгоценное время на такие мелочи. Хотя ЗОТИ люблю и даже очень. Это, пожалуй, единственный предмет, который меня привлекает.
Знаете, а мне начинает нравиться это самокопание. Очень мило читать про себя, как будто книгу пишешь. Особенно перечитывать старые записи. Что-то я отвлёкся, продолжим.
Я ненавижу устриц. Вот ненавижу и все. Один вид этой студенистой, слизистой массы вызывает у меня рвотные позывы. А кто-то ест и нахваливает, фу.
Нет, это всё не то… надо глубже копать.
Что я действительно ненавижу?.. Чего я боюсь?..
Я боюсь темноты, безумно боюсь, что так ничего путного и не слеплю из своей дурацкой жизни. Боюсь однажды оглядеться и понять, что в этом мире не осталось ни одного нормального человека. Боюсь своих снов. Они какие-то очень тёмные, скрученные, пропитывающие парноидальной паникой, от которой я потом отхожу полдня, кутаясь во что-нибудь тёплое и огрызаясь на любого, кто мне в такие моменты неудачно помешает. Агата всегда говорила, что я существо, склонное к истерикам, хотя истерила чаще сама, выведенная из себя моим непробиваемым спокойствием или издевательским смехом. Но и я это делаю мастерски, в этом мать была права. Когда Тима на взводе, места мало всем. Я кричу, кидаюсь всем мелким, что попадётся под руку, так как крупное поднять не в состоянии, а тем более кинуть.
А вот радует меня безмерно собственное отражение. Потому как в любой степени лохматости и даже с размазанной косметикой я крайне мил и готов зацеловывать зеркало. Разумеется, на вкус и цвет фломастеры разные, но если бы я родился уродцем каким-нибудь, то просто умер бы ещё в зачаточном состоянии, первый раз увидев себя, и осознав, насколько я ужасен.
In mezzo alla gente la felicita.
E restare vicini come bambini